Николай Рерих

Несмотря на объявленный уже в газетах срок созыва съезда художников, в художественном мире почти незаметно свойственного подготовительному периоду оживления.

Наш корреспондент побеседовал по этому поводу с художником Н. К. Рерихом, членом организационного комитета съезда.

Как уже известно, - сказал Н. К. Рерих, - программа выяснена, и съезд приурочен к открытию на январь будущего года.

Казалось бы, что вопрос в последней своей части исчерпан. Но это не совсем так.

Нужно прежде всего выяснить необходимость такого съезда и его практическую потребность. А это находится в тесной зависимости от взгляда на съезд и отношения к нему со стороны самих художников.

Если художники считают съезд назревшей потребностью, то они обязаны откликнуться на призыв организационного комитета.

Может ли съезд быть авторитетным, если пятидесятитысячной массе художников разослано лишь две тысячи приглашений и на таковые откликнутся всего, быть может, сто человек?

В различных группах художников отношение к съезду если еще не совсем определилось, то, во всяком случае, оно сулит мало надежд на многочисленность участников. В лучшем случае можно встретить сочувствие, но и то часто платоническое.

Я лично вначале был противником идеи съезда, но позже изменил свою точку зрения и вошел в организационный комитет.

Мне кажется, съезд может быть полезен и необходим для выяснения и разработки чисто практических вопросов. Например, это может быть учреждение художественной инспекции для охраны произведений искусства и красивых местностей, организация представительства художников в законодательных и правительственных учреждениях, улучшение правового и материального положения художников, обеспечение профессиональных прав и интересов и так далее.

Этими и подобными им вопросами и должна, мне кажется, исчерпываться программа съезда.

За эту программу можно не опасаться, что она вызовет какой-либо раскол, вызовет эксцессы и погубит саму идею съезда.

Я держусь того мнения, что для художников совсем не важно общение между собой и, скорее напротив, необходимо полное уединение для свободного индивидуального творчества, не связанного никакими директивами съезда, спокойная работа в тиши.

Большим препятствием для съезда, для какого бы то ни было общения между собою - словом, для какой угодно совместной товарищеской и профессиональной деятельности я считаю отсутствие среди художников добрых культурных отношений.

Среди художников господствует партийность.

Против этого ничего нельзя иметь. Таковы уж своеобразные условия художественного творчества, искания новых путей. Хуже всего предвзятость взгляда, перенесение партийных счетов на почву личных отношений.

Всем, я думаю, еще памятна форма печатной полемики между двумя крупными художниками в Петербурге. Если бы она вовремя не закрылась на столбцах газеты полным отступлением одного полемиста, но не моральным его поражением, то газетные столбцы стали бы ареной страстной борьбы и полемического задора, несвободного от личных оскорблений. Какой тут возможен культурный обмен мнений в беседах, когда вы не гарантированы от личных оскорблений?

Сторонники консервативного направления до сих пор не признают нас, "молодых", называя нас "дилетантами" в искусстве и про себя - "невеждами".

Я думаю, что все это происходит от нашей плохой осведомленности в теоретических вопросах искусства, от нашей неподготовленности к изучению истории искусства по первоисточникам.

Если искать аналогий, то за ними не придется ходить далеко.

Все мы учимся, не исключая, конечно, художников, истории по учебникам Иловайского.

Один художник, проводя однажды лето в Дании, зашел как-то в сельскую школу.

Учитель, по существующему обычаю, предложил посетителю задать вопрос школьнику.

Задан был вопрос о призвании варягов.

И вот школьник, читая правильно по-датски известные нам слова: "Князья Рюрик, Синеус и Трувор", - сообщает ему, что в таком-то году по Р. Х. Рюрик со своими "синхуусом" и "трувором" (советом и дружиной) прибыли к словенам, причем Рюрик остался княжить в Новгороде, отдав остальные упоминаемые в истории Иловайского города в управление совету и дружине.

А когда мы проходим это место в истории, то немало удивляемся, что после Рюрика осталось потомство, а после Синеуса и Трувора оно куда-то исчезло.

Мораль отсюда, кажется, ясна. Ну и попробуйте теперь кого-либо убедить, кто не был в Дании в школе, что Синеус и Трувор княжили не персонально.

В Археологическом Институте, где эта наука проходится во всей широте и объеме, ведь не всякий художник бывает, а включенная в историю искусства, преподаваемую в нашей специальной высшей школе, она страдает неполнотой и отсутствием солидных знаний.

Дайте художнику в руки летописи, и уже что получится!

Надо найти общую платформу для художников, и в изучении истории искусства по первоисточникам мы ее уже нашли.

Мы имеем орудие каменного века. Относительно того, изящно оно или грубо, можно еще спорить. Но никто этот предмет не отнесет к другому веку.

Тициана, Рубенса и Ван-Дейка можно понять, только изучая по подлинникам.

Ни одна копия не даст подлинного представления о художнике.

Изучение искусства по первоисточникам и создаст ту общую платформу, на которую художники должны встать, чтобы развить в себе добрые культурные отношения к собрату, хотя бы и принадлежащему к другому лагерю.

Возьмите итальянские примитивы. О значении их для искусства, о поступательном от них движении художественной мысли можно спорить, но ссориться не придется.

Если же затронуть вопросы: "Како веруеши", "Что такое искусство" и подобные им, то колкостей и ненужных эксцессов не обобраться.

Съезд, чтобы не захиреть в самом начале, все такие вопросы должен обойти, сосредоточившись исключительно на практических, из которых должен бы уделить внимание таким животрепещущим и больным проблемам, как преподавание во всем объеме истории искусства, с изучением по первоисточникам.

Эти мысли я думаю выразить в своих докладах на съезде.

Повторяю, съезд удержится в рамках, если будут обойдены все больные вопросы, вызывающие лишь один шум, и страстные личные выпады противников, вместо культурного обмена мнений.